КРЫША

Действующие лица:

 

Наташа, 24 года

Натали, 30 лет

Андрей, 24 года

Таня, 32 года

Илья, 24 года

Кот

1

НАТАША & ПОВАРЕННАЯ КНИГА

 

НАТАША. У меня сейчас особенно счастливые дни. Любая девочка меня поймет. Мы с детства об этом мечтаем.

 

Мама Люба, конечно. Опять она мне такую историю рассказала по телефону. Вот умеет она, конечно. Их прабабушка с прадедушкой жили на Полесье. У них было четверо детей, и один еще грудничок родился, пятый. Они ночью, зимой из одной деревни в другую ехали на лошадях. А за ними стая волков погналась. И вот отец уже все сильнее и сильнее бьет лошадей, но понимает, что все, сейчас волки их догонят, и начинает кричать жене и детям, что, мол, прощаемся, родненькие, я вас люблю. И тут вдруг слышит, что волки отстали. И так радостно ему стало, что он всю дорогу ехал и кричал: «Я вас люблю! Как же я вас люблю!» Доехали они до своей деревни, до дома, и тут поняли, что мать грудничка волкам выкинула, чтобы спасти остальных. Ужас, да? Я вот представила, каково это — выбрать.

 

Вот умеет мама Люба, конечно. Теперь весь день ходи, думай. Она ведь, наверное, мать их, всех их одинаково любила. А как выбрать? Кого-то спасти, или себя спасти, или кого кинуть? Ужас, конечно.

 

Меня очень любили родители. Я очень долгожданным ребенком была. Никогда не страдала от какой-то там нехватки внимания. Этого не было. Родители мне всегда говорили, что любят меня. У нас, к счастью, как-то в семье этих слов никто не стеснялся. Было принято говорить прямо. И папа маме тоже говорил. Он еще так смешно говорил: «Ай лав ю». И мне говорил.

 

И новой жене своей говорил. Мне было одиннадцать, когда мама с папой разошлись. Через год у папы уже в новом браке родилась моя сестра. И ей он тоже говорил, что любит ее. Я слышала. Прямо так же и говорил: «Ай лав ю». Потому что у нас в семье никто не стеснялся своих чувств. Если мама полюбила дядю Сашу, то она пришла и прямо об этом сказала. И мне, и папе.

Мама обожала, когда у нас все собирались. Вся родня чтобы. Когда стол ломится. Она всегда говорила: семья — это самое главное. У нее самой никогда толком семьи не было, она с бабушкой выросла. Не то чтобы ее мать бросила, просто она уехала в другой город, потому что ее назначили директором молокозавода. А потом уже там она вышла замуж во второй раз и родила двух близнецов. Это мои дяди любимые. Дядя Антон и дядя Женя. В общем, может, поэтому мама еще так радовалась, когда все собирались у нас.

 

Как-то на мой день рождения, мне тогда четырнадцать стукнуло, у нас, как обычно, собралась куча народу, вот прямо яблоку негде упасть. В тесноте, но не в обиде. И вот в какой-то момент дядя Саша, мой отчим, то ли перепил, то ли у него, как обычно, белая горячка началась, но он прямо при всех начал оскорблять меня и орать, чтобы я вышла из-за стола. Ничего не скажешь, незабываемый был день рождения.

 

Я помню, выбежала из дома. Но перед этим успела, как следует плюнула ему в лицо. Там тарелки полетели, конечно же. Но этого я уже не видела. Выбежала босиком, прям в чем была. Забежала в соседний подъезд, поднялась на пятый этаж, залезла на чердак, достала там пачку сигарет, которую у него же, кстати, и стырила, и потом уже поднялась на крышу. Три сигареты подряд выкурила. Молча. Ни одной слезинки не проронила.

 

Мне даже не столько от самих слов было обидно. Ну а что? Ничего нового он мне тогда не сказал. «Дрянь, шалава малолетняя, воровка, закончишь под забором, станешь дворником, проститутка, сука гнойная, встала и пошла отсюда». Ну и что тут нового? Все это я уже сто раз слышала. Просто обидно было именно в день рождения и именно от него получить такой подарок. Хотя он не со зла. Я знаю. У него судьба еще та. Его тоже можно понять. Ему всю психику на войне нарушили. Он всегда так. Скажет в припадке. Потом отойдет — извиняется, ничего не помнит. Но они! Вот их я простить не могла. Мы разберемся, прощать его или нет — это мое дело. Но они! Никто, вообще никто за меня не заступился. Сидит полный стол взрослых людей. Дядя Антон, дядя Женя, двоюродные братья. Мама, в конце концов. И никто ни слова. Что это? Как это? Все зассали! Трусы и слабаки. Вот кто они.

 

Но это даже очень хорошо, что он тогда так меня обматерил. Иначе бы это еще долго не закончилось. И что папа не пришел на день рождения —  тоже хорошо. А то бы он за меня заступился, и я бы точно ни на какой крыше не оказалась. А значит, не была бы сегодня такой счастливой! Все не случайно. Все ведь там и произошло. Именно в тот день. В тот самый день. Ну, не прямо на крыше. На чердаке. Там я впервые увидела Андрея. Там все и произошло.

 

Ему было тоже четырнадцать. И мне четырнадцать, и ему четырнадцать. Только у него это было в первый раз. Я когда его на крыше увидела, я сразу все поняла. Такой в белой бейсболке, весь в «адике», худи, все дела. На улыбке такой. Ну просто Егор Крид сегодня. А он уже тогда такой был. Как можно в такого не влюбиться?

У Андрея очень хорошие родители. Владимир Константинович меня сразу, с самого начала полюбил как-то. Но маме его было нерадостно. Она невеселая была. Ее можно понять. Единственный сын, и тут я — здрасьте, пожалуйста. И сын меня любит, и муж ее меня любит — все меня любят. Поэтому она все поняла и шаг за шагом меня тоже полюбила. Я тогда у них уже практически жила. Домой только так, заходила иногда за какими-то вещами. Если честно, мне у них даже больше нравилось. У них всегда было так круто, все современное, новая мебель, всякая техника, миксеры. Но в то же время как-то уютно, по-домашнему. Любовь Львовна даже мне сказала однажды, но это уже, конечно, потом, позднее намного, что я могу ее называть мамой. Мама Люба. А папа у него заботливый такой, у него казино было свое. Мы когда с Андреем в Москву поехали, точнее, когда уже поступили, он нам сразу же купил квартиру, чтобы мы спокойно учились, а не мотались по съемным.

 

Я не могу сказать, что я прям такая фанатка спорта была. Да, мы занималась с Андреем в Минске, бегали, в зал, в басик вместе ходили, но на физкультуры и спорта я решила поступать больше из-за него, конечно, за компанию. Сначала мы в Москве и работали в одном фитнес-клубе. Но тренером — это было совсем не мое. Я потом перешла в отдел продаж, в другой клуб, поближе к дому. Опять-таки удобно — домой раньше прихожу. Успеваю все приготовить.

 

Мне Аня, подруга моя, все время говорит: «Наташ, ты как его приложение, у тебя никакого личного пространства». Не знаю, может, я просто по-другому устроена. Но я не умею вокруг да около, как некоторые, веревки вить из мужиков. Да и зачем? Вот Анька вся такая с личным пространством, у нее и танец живота, и вождение, и итальянский… Ми пьяче, дольче вита, рагацци. А что толку? Парня нет. А мне Андрей кольцо выбирает! Я поэтому сейчас хожу такая счастливая. Любая девочка с детства мечтает об этом дне. Но это пока секрет. Он думает, что я не знаю. Это он в душ пошел. А я его айпад взяла, а там сайт открыт Tiffany, на странице обручалок. Вообще у меня нет такой привычки. Я никогда не проверяю его телефон, айпад. Пароль, конечно, я подобрала. Дурачок такой, мою дату рождения сделал. Ой, вообще, конечно.

 

Да мне и проверять не нужно. Женщина такое сразу чувствует. Если в прошлом году я почувствовала, так оно так и было. Я не из тех, кто промолчит. Не знаю, к счастью это или к сожалению. Я сразу устроила небольшой скандальчик. Но за это он меня и любит. (Смеется.) Он всегда говорит: «Психопаточка моя любимая». Ну не могу я ничего с собой поделать. Я такой человек. У меня что на уме, то и на языке. Я считаю, что не надо ничего в себе держать. Это неправильно. Надо садиться и откровенно обо всем говорить. Он, когда от тарелок уворачивался, все мне честно объяснил. Это было мимолетное. Просто физиология. Больно было, конечно. Неприятно. Все было. Но я рада, что в итоге наша любовь оказалась сильнее всего этого. После того случая, мне кажется, это был наш лучший год. У него даже еще больше ко мне чувства проснулись. Ага! Даже предложение наконец-то решил сделать.

 

Между нами уже не просто любовь — это близость. Я очень дорожу им. Я люблю его родителей. Я благодарна Вселенной, что он тогда пришел. И да, я готова пожертвовать какими-то не важными для меня вещами, мне не нужны какие-нибудь курсы английского или посиделки по вечерам в ресторанах с подружками. Я лучше что-нибудь приготовлю, какой-нибудь пирог испеку. Вот он сейчас уехал, у меня есть два дня, так я лучше новый рецепт какой-нибудь опробую, чем пойду куда-то. Мне самой это нравится. Я люблю стирать, убираться. Люблю гладить его футболки. Я вообще люблю, когда дома уютно, хорошо. Когда пирогами на всю квартиру. Или чистыми вещами, порошком. Когда он вечером приходит, я люблю его кормить, разговаривать с ним. Мы десять лет друг друга знаем, а мне до сих пор с ним интересно. Это же о многом говорит. У него чувство юмора прикольное. Я всегда его жду вечером. Чтобы поговорить, обсудить, как день прошел, поржать, посоветоваться с ним о чем-то. Мне нравится о нем заботиться. Я очень ему благодарна. Это все он. Мне иногда даже страшно… Я могла бы сейчас тут с тобой не разговаривать. (Пауза.) А я разговариваю. И не просто разговариваю — я самая счастливая разговорщица. (Смеется.)

 

Потому что я люблю его! И я всегда буду ему обязана за эту мою новую жизнь.

Андрей вернется, а у меня тут уже пирог по новому рецепту. Мне кажется, быть для него хорошей женой и в будущем хорошей матерью его детей — это самое меньшее, что я могу для него сделать. Я ему гораздо больше за все обязана. Он мне и мам, и пап, и друзей… (Замолчала.) И всех заменил. Не знаю, что бы я тогда сделала, на той крыше, если бы не он. Может, рассказала бы все. А может, еще хуже… Потому что мне уже больше ничего не оставалось. Мне, по сути, нечего было терять. Разве можно так обращаться с девушкой, как будто она пустое место. Как будто он меня не замечает. Как будто я просто малолетка какая-то. Как будто это я одна к нему липну. Что, если ты взрослый, то тебе все можно? Сначала я злилась на него, думала, пойду, расскажу всем. Ну и фиг с ним, что позор! Пусть ему хуже будет! Но мне бы все равно никто не поверил. Мать бы сказала, что я вру, что ничего не было, что я специально это все придумала, чтобы ей жизнь испортить. А отец… Он бы его точно сразу убил. И посадили бы. И кому бы я сделала лучше? А потом, когда Андрей пришел, я подумала, а почему это я должна умирать? В конце концов, он свое пожил. Если вдвоем мы существовать не можем, если уж надо выбирать между нами, то пусть он. Да, я хотела, чтобы он умер. Да. Но я не хотела его убивать.

Хорошо, что Андрей тогда пришел. Люблю его — не могу.

2

 

НАТАЛИ & ТЕЛЕФОН

 

НАТАЛИ. Андрюша, я хочу секса. Мне тридцать. Я ж не старуха какая-нибудь. Я молодая успешная девушка. Да, я хочу секса. Я понимаю, что ты устаешь на работе. Но ты молодой парень, елки-палки. Тебе двадцать четыре года. Кто, если не ты?

 

Я тоже устаю. Ты думаешь, я что, просто так сижу целыми днями в «Останкино»? Я тоже целый день пашу как лошадь. То один гость слетел, то другой. А у меня пять эфиров в неделю. Ответственности выше крыши. Но я же не говорю тебе, что устала. Я еще вечером все успеваю купить и разогреть к твоему приезду. Да, я хочу секса. Ну согласись, Андрюш, это как-то странно, как только доходит до дела — так ты устал. Нафиг тогда такая работа? Бросай свой фитнес-клуб. Ну а что это? (Показывает бицепс.) Здесь мальчик — там с пальчик. Я хочу любви, а ты все время хочешь отдохнуть. Мы постоянно хотим разного.

 

Я написала тебе утром, что мне плохо, я весь день вчера проревела, а потом с девочками из «Жить здорово» напилась, как сука. Потому что я скучаю по тебе. Что тут неясного? Надоело уже так жить. А ты ответил только через три часа. И главное, ты же прочитал. Я же видела, что оно прочитано. Ну? И ты только через три часа отвечаешь. Почему ты так поступаешь, Андрюша? Я пишу тебе, что мне плохо, а ты отвечаешь спустя три часа: «Может, съездим в “Икею” в субботу?» Андрюшаааа! Да ты должен был все бросить и пулей сюда. Сразу, как только увидел мое сообщение.

 

Я и так ничего у тебя не прошу. Я не прошу от тебя цветов. Энтеросгель, пенталгин, аспирин, уголь — я все заказала через интернет. Ты просто сам приедь. Мне ты нужен. Я просто соскучилась. Потому что я ведь люблю тебя, Андрюша.

 

А ты со своими икеями. Андрюш, я уже большая девочка. Когда мне нужно в «Икею», я заказываю Uber. Чтобы не чувствовать себя одинокой дома, я завела кота. В тумбочке возле кровати фаллоимитатор на случай, когда уж замуж невтерпеж. Мне не нужен мужик-грузчик, чтобы таскать пакеты из магазина, — я все заказываю через интернет. И уж тем более я не жду, что кто-то придет и что-то даст, Андрюша.

Никто не придет. Мне никто ничего никогда не приходил и не давал. Не будет никакого плеча. Я — и есть то плечо, которое я так долго искала. Я это уже давно поняла. Я всю жизнь искала поддержки в мужиках. Думала, что придет, поможет, решит все мои проблемы, купит платье, возьмет на ручки. Ага, моя фамилия Веточкина. Обломись. Я столько времени потеряла зря. Ты знаешь, я когда это поняла, мне так больно стало. Но одновременно и очень легко. Я просто перестала вообще чего-то ждать от мужчин. Я ничего от тебя не требую. Я же от тебя ничего не прошу. У меня все есть, Андрюша. У меня столько всего, Андрюш, что я еще тебе могу дать. Я удобная женщина.

Меня не надо спаивать. Я сама напьюсь, если надо. Ты только скажи.

 

Или, может, тебе скучно стало со мной в постели? Так ты не молчи, что ты молчишь, как ежик в бане. Ты же раньше как-то в течение дня эсэмэски мне всякие писал неприличные. Летучка у меня или прямой эфир — тебе все равно. Тебе надо было, чтобы я все бросила и бежала в туалет отправлять тебе веселые картинки. Как-то тебя это заводило раньше, а сейчас что? Хочешь другую? Или, может, втроем? На что ты мне своими икеями намекаешь? Хочешь шведскую стенку? Так давай. Я-то что, я согласна. Я современная женщина. У меня нет предрассудков. Алла Николаевна вообще считает, что это нормально. Надо экспериментировать. А что такого?

Видишь, как тебе повезло со мной? Меня даже утешать не нужно. Я сейчас позвоню Алле Николаевне, и за полторы тысячи она мне прямо по скайпу вправит мозги.

 

Пойми, Андрюшенька, я хочу мужчину-партнера, я хочу взрослых отношений. Я давно для них созрела. (Неожиданно переходит на крик.) Тепла, блядь, хочу, Андрей! Чтобы мы встречались после работы и говорили о чем-то! О чем ты любишь говорить, Андрюш?! Почему мы никогда не разговариваем?! Я хочу знать, что нужна тебе! А ты все время молчишь! Я как должна понять, что ты соскучился?! Ты соскучился?! Я хочу, чтобы вечером мы готовили томатный суп с этими гребаными гренками, как ты любишь, и смотрели «Молодого папу»! Вместе чтобы смотрели! А не каждый у себя! Мне не нужно прикрывать дыры! У меня их нет! У меня все везде прикрыто! Я практически идеальная, прикинь! Все, что я прошу, — просто не будь безразличным! Я не хочу равнодушия, Андрюш!

Телефон, по которому она якобы говорит, начинает звонить. Она отвечает нежным, спокойным голосом, как ни в чем не бывало.

Алло. Ой, привет, Андрюш. Ничего. А ты как? Почему? А что такое? Острая? Может, аппендицит? Давай я договорюсь? Поедешь прямо сейчас? Ну какая персоналка? Это же не шутки. Ну окей, перезванивай.

Заканчивает разговор. Убирает телефон.

А что, я должна была ему мозг выносить? Чтобы он ушел? Он мне уже кольцо купил. Нашла у него в сумке. Значит, все-таки я не дура. Значит, все-таки я все правильно делаю.

Это раньше, когда влюблялась, могла истерить. А сейчас нет. Сейчас на вес золота. Когда тебе тридцать и вечером единственный, кто тебя целует, — это кот, то я извиняюсь, но как-то уже не хочется повторять ошибки молодости. Кому нужны эти концерты по заявкам? Ну не ответил и не ответил. Значит, ему так удобнее. Мужчине со мной должно быть удобно — вот что самое главное. И все.

Вот пришел мужчина с работы. Не трогай его. Отойди. Час не трогай. Не говори с ним ни о чем. Исчезни. Как тень. Ему нужно успокоиться. Потому что на работе он другой человек. А сюда он пришел, он должен стать твоим. Дай ему время. Пусть отмоется. Поставь еду. Не мучай его своими вопросами. И исчезни. Если он тебя позовет — да. Но вопросов никаких. Зато потом он сам придет. Он сам позовет через час. Это уже как необходимость. И он обязательно будет просить совета. Мужчины никогда не принимают решений. Он будет говорить: «Я тут… это…» А в результате всех этих вопросов — «Скажи, что надо делать». Нет, он, конечно, не произнесет это прямо. Это подтекст. И ты, делая изумленное лицо и карабкаясь по своим закоулкам памяти, будешь делать вид, что ищешь выход. Хотя знаешь наперед, как.

В отношениях всегда нужно подстраиваться под мужчину. Это как актерское мастерство, с одной стороны, а с другой стороны — опыт женский. Если ты будешь себя так вести, если не будешь задавать глупых, идиотских вопросов «где ты был», «а почему не позвонил», «а почему ты поздно», «а ты должен был десять минут назад»… Он тебе ничего не должен. И ты ему не должна. Но как женщина ты должна быть не раздражающим компонентом его очень сложной и трудной жизни. И это даже не то, что ты — шея, а он — голова. Это когда ты знаешь, что у тебя две головы. Но никто не должен это увидеть. Потому что иначе — все, это разруха сразу. Мужчинам надо служить. К мужчинам нужно хорошо относиться. По всей женской линии в моей семье, по маминой линии, все женщины служили. Это норма бытия.

 

А то что я ему сумку Louis Vuitton подарила на третий день знакомства, так это не просто так. У человека день рождения. Я что, должна жаться как нищенка? Если я могу подарить человеку хороший подарок, я дарю. Я всегда больше любила давать, чем получать. Я с первой зарплаты сразу же купила подарки маме с папой. Может, у меня это с детства пошло, не знаю. У меня что мама — Снежная королева, что папа — тоже королева. Алла Николаевна говорит, что у меня уже на бессознательном уровне такая установка, что за любовь надо платить. Раз мне постоянно приходилось бороться за любовь родителей, мой мозг запомнил этот опыт, и теперь, как только появляется кто-то, от кого я хочу получить внимание, меня сразу начинает тянуть на подарки. Все я правильно сделала. Зато сейчас в этой сумке лежит Tiffany, а не «Яшма-Золото» какое-нибудь. Значит, правильные инвестиции все-таки. Правильные.

Все браки по расчету. Когда женщина встречает мужчину, даже если это не ее и даже если у нее уже есть свой, как она на него смотрит, знаешь? «Вот такой бы мне понравился, вот такой бы мне подошел». Это расчет? Это расчет. Это оценка. В эту оценку что входит: вот познакомилась я с Андрюшей. Я женщина. Мне рожать. Мне воспитывать детей. Это миф, что мужчины воспитывают детей. Редкий мужчина занимается детьми. Это талант. Но, как правило, это все делает женщина. И поэтому у женщины как четыре глаза. Она должна вынюхать, где и какая особь даст ее потомству уверенность в себе, воспитание, ну и просто жизнь, надо же кормить детей. Да, я самостоятельная, я зарабатываю. Но это неважно. Я ничего не прошу у него. Но я должна знать, что в случае чего у него за спиной что-то имеется. Это он здесь тренер в фитнес-клубе. А в Минске наследник сети казино, на секундочку. Иначе бы откуда у него это все: квартира, машина такая. Ты лучше всех знаешь, если раньше на встрече с парнем меня било в конвульсиях «вот я влюбилась», то потом я поняла, что эта влюбленность — гормональный сбой, срыв.

 

И я не буду тебе врать, никаких бабочек у меня в животе нет. Но мне с ним приятно. Мне с ним хорошо. Я чувствую, что я ему нужна. И я рада, что он есть. Меня все устраивает. Но повторять одни и те же ошибки я уж точно не собираюсь — нельзя строить отношения и тем более выходить замуж по любви. Я уже один раз влюбилась.

И где сейчас мой Илюша? Почему все разрушилось? А потому, что эта влюбленность была ничем не подпитана, ум не участвовал. Это только «А! А! А!» — и потом «У!» Все видела, знала. А могла! Могла его остановить. Сейчас бы, может… А потому, что влюбилась в Илюшу и отключила голову. А когда включила, было уже поздно — посадили моего Илюшу.

 

Сука я, да? Быстро сдалась? Ты считаешь, что надо было еще поездить? Ждать надо было, да? Ради настоящей любви не грех и потерпеть, да? Так ты считаешь? Только я ни о чем не жалею. Алла Николаевна всегда говорит: «Счастливым быть несложно, просто смирись и прими свою судьбу такой, какая она есть, а не такой, как ты себе придумал». Вот я и смирилась. И приняла. Я на пути к счастью. К большему счастью.

 

Хватит. Никого я больше не люблю. Ни Андрюшу, ни Илью. И никакого выбора у меня тут нет. Головой надо думать. Пора уже. Скажи спасибо, что меня не загребли. А откуда я знала? Я просто хотела ему помочь. Когда любишь человека, всегда хочешь ему помочь. А что я должна была сделать?

 

3

 

АНДРЕЙ & ОБРУЧАЛЬНОЕ КОЛЬЦО

АНДРЕЙ. Я ей говорю: «Либо так, либо никак». Она в слезы: «Ты дурак?» Я ей говорю: «Да успокойся». Она опять: «Ты вообще больной? Выбирай: или она, или я!» Я ей говорю: «Да успокойся ты. Ничего я выбирать не буду». (Смеется.) А сделать ничего не может. Потому что либо так, либо без меня. А потом я узнаю, что она того. С тех пор с малолетками вообще не связываюсь. Свяжешься — себе дороже.

 

Вот смотри. Все просто. Первый никогда не пишешь. Ждешь. Но! Если она уже написала, не надо из себя ничего строить. Не надо никакой сдержанности. Это тоже сразу видно, что ты держишься из последних сил. Женщины это чувствуют. Нет, наоборот — надо с ней быть очень милым. Все женщины любят внимание. Надо быть очень внимательным и милым. Ласковым надо быть. «Я соскучился, очень хочу тебя увидеть». Но дальше ничего не предлагай. Пусть она сама. Дальше она тебе предложит увидеться, например, сегодня. Это скорее всего, что она предложит сразу сегодня. Девочки, они же все такие. Ты, считай, ей сказал, что ты соскучился. Она уже все. Она уже все себе представила. Главное — не быть холодным. Это все бабское. Нельзя так. Надо быть добрым, милым, ласковым. А вот дальше ты берешь и сливаешь ее. Мол, да, хочу, соскучился, но сегодня никак не могу, сорри. И все! И она вообще тогда ничего не понимает! Она не понимает, что происходит. WTF? И это девочек всех цепляет. Это качели. Хорошо, хорошо, и бах облом — плохо, плохо. Но это надо делать, понимаешь. Ведь качели именно ты создаешь. Я поэтому им и нравлюсь.

А эта меня бесит. Она как-то зацепила меня сразу и до сих пор держит, понимаешь? Еще эта шапка ее из чебурашки. Бесит! Не могу прям ни о чем другом думать.

Я парень симпатичный. Ну объективно. Мы, конечно, все себя считаем красавцами. Все люди считают себя красивыми. Ладно, я не знаю, насколько это объективно. Но я на самом деле симпатичный парень. Симпатичный парень я. Ну согласись?

 

Второе — это чувство юмора. Я парень нескучный. Нескучный я парень. А это очень главное. Очень главное. Очень!

 

Я дерзкий. Дерзкий я парень. Прям вот, понимаешь, плохой такой парень я.

Вот у них смотри как получается: у них получается, что они скорее даже влюбляются не в меня, а в эмоции, которые я им даю. Мне иногда порой так кажется. Может, я ошибаюсь. Мне иногда хотелось бы, чтобы я ошибался. Но, допустим, вот эти качели, вот то, что я им даю, — хорошо, плохо, хорошо, плохо, плохо, хорошо, плохо, хорошо понимаешь? И они не понимают, что происходит. Со мной и зашибись, со мной и хреново, и она знает, что в любую секунду может меня потянуть, но не знает, что получит в ответ.

Как только женщина понимает, что все, ты ее, вот все, ты никуда не денешься, — все, ей неинтересно. Все! У нее все! Неинтересно ей. Как только мужик начинает куда-то, вот он был с ней и бац! — пропадает, она сразу начинает ломать голову. Как? Почему? Как так? Сечешь? То есть я неуправляемый. И это их еще больше заводит. Ее может это и раздражать, а ничего сделать она не может. Плохой парень. Просто плохой парень, сечешь?

 

И я очень уверенный. Самоуверенный. Вот это тоже очень важно. Я не смотрю, чтобы ей что-то сделать, чтобы понравиться. Мне наплевать. Вот я говорю и делаю, как мне надо. То есть я смотрю, как мне комфортно, так и делаю. Ну не настолько прям, что вообще, что вообще как конченный. Нет. Я могу сделать, как мне нравится. Но и могу сделать, как ей нравится. Вот в этом и фишка. Да! Фишка в этом! То есть она знает, что я могу сделать и для нее. Переступить через свое эго, через свою гордыню, чтобы сделать ей приятное я могу. Но при этом я ей не поддаюсь. Ее это прям заводит. Понимаешь, о чем я? Мне одна по пьяни так и сказала: «Блин, у меня столько мужиков было. Ты единственный, кто никак не поддается. Ну никак не поддаешься. И меня это бесит!» Сечешь?

 

Вот поэтому они в меня и влюбляются. Тут дело не только в красивом теле. Ну я не знаю, сколько в процентном соотношении. Но чуть ли не каждая, понимаешь. Я знаю, что девочки на меня за-па-да-ют. Я могу к любой подойти, познакомиться, пригласить попить кофе, трахнуть. Я просто это знаю.

 

Я Наташу люблю. Я к ней отношусь серьезно, понимаешь. Мы уже десять лет вместе. Мы с четырнадцати лет вместе. Пиздейшн! Вместе в Москву переехали. Вместе поступили. Вместе начали работать в одном фитнес клубе. Я с ней уверен. Я могу ей доверять. У нас как бы очень много общего в прошлом, и это нас очень связывает, очень. Поэтому мы уверены друг в друге. Мы уже все — родные люди. Секс? Ну как секс? Так, нормальный, но такой… Ленивый.

 

А вот с Натали, — обе Наташи, блин, это ж надо, — с Натали секс прям супер. Прям огонь! Я же ее изначально и заводил только для секса. А потом как-то получилось так, что она тоже стала такой, в ком я уверен, понимаешь? То есть оказалось, что она тоже относится к разряду таких женщин, с которыми строят семью. Что бы ни случилось, работаешь ты или нет, домой придешь — у тебя еда будет стоять. Как бы ни было. Зарабатываешь ты, не зарабатываешь — будешь сыт, обут, одет. И она никогда не бросит тебя. А для человека это очень главное. Но из-за того, что она такой человек хороший, секс уже не такой хороший. Я уже так не могу с ней.

 

По типажу они разные. Да, они разные по типажу. Я же не думал, что так получится. Натали была чисто для секса. Она и более опытная. Ей все-таки тридцать уже. Но вот эти качества в ней всплыли уже потом. Я уже потом их увидел. Как-то так получилось. Она человек такой добрый, хороший, серьезный — меня подкупило это. И все — пошло общение. Я думал, только для секса. А пошло общение. Она такой человек. И все. Мне комфортно с ней. Ну, хороший, добрый она человек. То есть таких девушек используют, как жену. Понимаешь? Не так, потрахаться просто, а как жену используют.

 

И как тут выбрать?

 

Я не боюсь быть один, потому что я очень всегда привлекаю к себе много внимания. С самого детства. Я веду себя расслабленно. Я ничего не делаю специально, чтобы им понравиться. Я просто веду себя так, как мне удобно, как мне комфортно. Мне грустно — я буду грустить. Мне как уютно, так я себя и веду. И девчонкам всем это нравится. Я вижу, что в принципе могу к каждой подойти, начинаю с ней говорить, и я в принципе в каждой уверен, что я могу с ней переспать и скорее всего, ну девяносто девять процентов, что она влюбится в меня.

 

К Наташе первой я отношусь, знаешь, как к родному человеку. То есть ну… Я люблю ее. Но как человека. Я не могу ее подставить там или еще что-то. Вот еще что! Да! Точно! Я ее обидеть не могу. Из-за этого, наверное. Я, может быть, с ней и расстался бы, но не могу, потому что она расстроится, понимаешь? Я с ней с детства. Она все про меня знает. Даже слишком много знает. Я не боюсь, что она может как-то мне навредить. Вообще не из-за этого. Я просто не могу ее обидеть. Поэтому не могу ее бросить.

 

Но если сравнивать, то Натали вторая у меня в приоритете. Может, потому что я с ней не живу, понимаешь. Все-таки с первой я живу. Это очень влияет. А с Натали я не живу. И Натали мозг мне не выносит. Это очень главное. Она умная. Вот это очень важно. То есть, например, ревнует, но мозг не выносит. А смысл? Если она и так все понимает. Это качество мне очень в ней нравится, что она спокойная, никаких претензий не устраивает. Это для совместной жизни очень важно. Она же, считай, знает про Наташу, но особо ничего не говорит. Может, ее это и не устраивает. Скорее всего, это не устраивает ее. Но она не может с этим ничего сделать. То есть либо так, либо без меня.

 

Вот как бы ты выбрал на моем месте?

 

Сижу сегодня утром, ем овсянку и понимаю, что реально заслуживаю большего. Я бы вообще хотел попробовать пожить один. Я никогда не жил один. Мы с Наташей практически сразу стали жить вместе. Как тогда на крыше встретились, как все случилось, как потом все завертелось, так и начали. Ну как «жить»? Она уже там, в Минске, постоянно у нас тусовалась. Дома у нее этот отчим повернутый был, афганец или чеченец, кто он там. Как напьется, так постоянно ее гонял. Поэтому она все время у нас тусовалась. Потом он напился как-то, побежал за ней крышу, там поскользнулся — и вниз. Разбился насмерть. Я просто знаю, потому что я тоже там был, я видел. Ну вот. Он когда разбился, Наташка у матери иногда оставалась, но в целом все равно она уже у нас жила. А в шестнадцать лет мы уже в Москву переехали, считай. Здесь тоже нам батя сразу квартиру купил. И мы опять вместе жили. С первого дня, считай. Я бы вот хотел просто попробовать пожить один хоть раз в жизни. Вот чтобы, понимаешь, ни мамы, ни папы, ни Наташи, ни Натали. Один. Захотел телку — пошел, пригласил ее домой. Вот хочу попробовать так. Да, так я хочу попробовать.

Но я скажу так, учитывая, что я живу с Наташей, она мне большой тормоз дает. В плане… Это, можно сказать, наверное, даже хорошо. Потому что фиг знает, что бы я — сблядовался бы, снаркоманился бы, фиг знает, что бы я — что хочешь было бы. То есть она притормаживает меня в каких-то моментах. Потому что я такой, знаешь, авантюрист. Я могу вклеиться в какую-нибудь авантюру. В такую какую-нибудь, знаешь… Ну, авантюрист, короче, я.

 

Знаешь, чего, наверное, я боюсь, знаешь, чего… Я боюсь, что у меня не будет сзади опоры. Вот чего я боюсь, да. Я в Наташе уверен. Незащищенности боюсь. Я не думаю, что это хороший характер для мужчины, но я могу ж объективно себя оценить, понимаешь, я ж не дебил. Это не очень крутое качество для мужчины — то что мне надо, чтобы что-то сзади было, но потому что я знаю: чуть что, какие-то у меня косяки, проблемы будут — да, она поможет мне вытянуть. Короче, она придает мне уверенности. Сечешь? А Натали мне такой уверенности не может дать. Она, конечно, дает мне уверенности, но не такой, как первая. Поэтому я не могу с первой расстаться. Но вторая мне больше нравится. Она в приоритете. В плане внешности, в плане сексуальности. Она мой типаж.

Еще я люблю знаешь что? Чтобы мной восхищались. Угу. Я люблю, чтобы мной восхищались. Не чересчур прям в ноги чтобы кланялись. Но люблю, чтобы мной восхищались.

 

Бесит! Бесит она меня! Понимаешь? Бесит! Таня-архитектор — единственная, кто мной не восхищается. Сучка такая. Опять перед глазами эта шапка ее дурацкая из чебурашки. Бесит. Понимаешь, у архитектора как мозг сложен? Она все просчитывает в любом случае. Она всегда все просчитывает. Финансы свои, общение. Ну, архитекторы — они все такие. Просчитывают. Она же дома строит. И еще она старше. Ей тридцать два уже. И, короче, зацепила она меня. Вот зацепила прям вообще. Вообще вот прям. Реально, что я не могу даже контролировать себя. Мне это не нравится. То есть я не могу контролировать. Ну я пытаюсь с силой контролировать свои движения, которые я к ней там пытаюсь делать. Но… Вот прям конкретно. Она меня зацепила. В итоге, в итоге что — она мне не дает понять, что происходит, понимаешь? Наташи — они сразу дали понять, что они вот здесь. (Сжимает два кулака.) Они не строили из себя, как эта. А Таня, она строит из себя, что она прям крутая, вообще вся такая, понимаешь?

Наташи — они простые. Они сразу дали понять, что я им очень сильно нравлюсь. Очень сильно. А эта зацепила. Зацепила она меня. Она ушлая. Ушлая она такая. Продуманная. Архитектор, сука, хитрая, что ты хочешь. И шапка ее эта бесит меня.

Я реально уже кольцо купил. «Я тя люблю, давай распишемся». Пиздейшн! Я по ходу себя вообще не контролирую. Как та малолетка, та тоже себя не контролировала. Писала, писала мне… А потом я узнаю, что она с крыши сбросилась. А что я мог сделать? Я, что ли, ее оттуда столкнул? И вот я тоже сейчас так же. Я тоже Тане пишу, пишу. А она молчит. Бесит, сука.

4

 

ТАНЯ & ДУРАЦКАЯ ШАПКА ИЗ ИСКУССТВЕННОГО МЕХА

 

ТАНЯ. «Дорогой, я больше так не могу. Мне тебя не хватает. Я постоянно скучаю. Хочу просыпаться и видеть тебя. Хочу целоваться с тобой с утра, даже если ты не почистил зубы. Потому что я чувствую, что ты мой человек. Я тебя люблю».

И все! Мужика как пулей сносит от таких слов. Теперь, когда я хочу парня бросить, я ему всегда такую хрень пишу. И не надо никого бросать. Он сам. Ты еще и жертвой останешься. А раньше мне по жизни так стыдно было, я верила, что я сука бесчувственная.

Если я вижу, что он хочет меня бросить, то я всегда делаю это первой. Я теперь поступаю, как они. Просто не пишу и не звоню. Все. Тишина. Надо полностью залечь на дно. Знаешь как тяжело? Это пытка. Это как у наркоманов. Все тело ломит, руки постоянно тянутся к телефону. А если еще выпить, то вообще труба. Я уже научилась: в таких состояниях категорически нельзя пить. Вот нельзя, и все. Ни грамма. Вообще нисколько. А то потом такого напишешь. Я всегда знаю, когда мужик хочет меня бросить. Я уже научилась. Я этот момент сканирую за секунду. Ты лежишь, например, с ним, ты к нему тянешься целоваться, а он все время от тебя. Как бы вроде и поцелует, но как бы вроде по-быстрому, без языка, без всего, как батюшка в церкви. И эти глаза. Ты эти глаза знаешь лучше, чем свои. Еще вчера ты в них столько общих планов видела. Когда им плохо было, видела сонные с утра, когда еще толком не открылись, когда еще взгляд китайской бабушки, — ты их в любом состоянии видела. А сейчас ты лежишь рядом, и он постоянно отводит их в сторону. И ты уже знаешь. Он не может их остановить дольше чем на несколько секунд. Он не может на тебя смотреть. Для меня этот взгляд, как сигнал для крови здорового человека — надо сворачиваться. И я сворачиваюсь. Спокойно встаю и сворачиваюсь. Говорю, скажем, что заказчик написал, надо срочно уехать на объект, или говорю, что эскизы горят, что надо работать. И самая жесть, что он может легко сделать это 14 февраля. Ему все равно, когда бросить. (Пауза.) Бедная моя девочка.

 

Я уже так насобачилась, что могу с точностью до минуты сказать, когда парень решил меня бросить. И все равно внутри все на пределе. Все тело напряжено. В горле ком. Глаза уже влажные. Кое-как сглатываешь, чтобы не задохнуться от обиды. И сказать ничего не можешь. Это мне тридцать два, я уже давно поняла, что говорить что-то в таких ситуациях бессмысленно. А ей было всего семнадцать. Семнадцать. Он был у нее первый.

 

Но это все внутри. Только внутри. Ни в коем случае нельзя наружу. Снаружи можно только ход конем. Сначала пропадаешь. Не отвечаешь ни на звонки, ни на сообщения. Он в это время вынашивает план, как тебя бросить. И тут ты ему пишешь: «Нам надо поговорить». И еще молчишь потом несколько часов. Он до смерти испугается, потому что подумает, что ты беременна, или еще чего похуже. И завалит тебя эсэмэсками: «Что случилось?», «Это то, что я думаю?» И тут ты ему шестерку на погоны: «Андрей, давай сделаем перерыв».

Я не знаю, как это работает, но это работает. Это реально работает. Он просто с ума сходит. Он как с цепи сорвался. Постоянно звонит, отправляет цветы, какие-то подарки, ээсэмэски дурацкие. Ну, как чокнутый себя ведет. Чокнутый. Честное слово. И чем больше ты его отфутболиваешь, тем больше он к тебе тянется.

Еще я сейчас всегда поправляю ошибки. Я же такая дура была. Я же раньше думала, что это неудобно, неловко поправлять мужчину. У нас бабушка была филолог. У меня врожденная грамотность.

 

Надевает шапку.

Мама разбирала бабулечкины вещи, и Лиза на правах младшей внучки торжественно получила эту шапку. Шапку эту норковую даже я помню по рассказам. Бабулечка в каком-то ателье еще в Саратове, кажется, сшила ее. И даже успела ее немного поносить, прежде чем устроилась на втором этаже у нас на даче. Там она «гуляла» уже только у открытого окна… Мама берегла шапку для нас с Лизкой как память о бабушке. Мама плохо видит. Бабушка в последние годы совсем не видела. Лиза тоже у нас очкарик была. (Танины глаза начинают блестеть, но она сдерживается.) У нас все девочки в семье слепые. Одна я операцию сделала. Лиза шапку приняла с радостью, она обожала вещи с историей, особенно родной. Я помню, как она аккуратно открыла завязанный мешочек. Это страшная шапка из искусственного меха, из чебурашки, как он говорит. Господи, бабушка даже не знала, что такое норка, даже на ощупь. Кто ее так обманул? Впрочем, неважно. (Шмыгает носом.) Такая вот жизнь. Теперь эту шапку ношу я. Она страшненькая. Но я не могу ее выкинуть.

Ну так вот! Я же всегда считала, что неприлично поправлять мужчину, указывать на его ошибки, ведь это снижает его самооценку. Что мужчину надо только хвалить все время, иначе он оскорбится и уйдет. Да никуда он не денется! Его даже этой шапкой не выгонишь. Это работает ровно наоборот. Я ему принципиально каждое ударение поправляю. Творог, свекла, торты, зонты, банты. И заруби себе на носу, это у вас в Белоруссии кофе среднего рода. У нас он мой, мужского рода. Раньше я думала: «Ну пусть он звОнит, Тань, тебе что, жалко, лишь бы он звонил». Ни фига! Если бы это так работало, он бы уже давно из двух зол выбрал лучшую. А он вокруг меня. Скачет, как щенок. Слюни текут. Смотрит преданным взглядом. Прямо прилюдно его. Как кошку в каку. Прямо лицом надо тыкать, подчеркивая, кто здесь главный. И именно это эффективно. Если бы это не работало, он бы им сделал предложение, а не мне. Кольцо, кстати, ничего такое. Tiffany. Раскошелился. (Пауза.) Прости, Лиза.

 

Мне так жалко девочек, которые ведутся на все эти кулинарные курсы. Лиза тоже ходила к этим юлям высоцким. Что толку! Все равно бросил. Мир сошел с ума. Миром правит секс, а не кекс. Единственные курсы, на которые стоит записаться, — это курсы секса. В постели лучше уметь все. Ты должна быть шлюхой, если надо. Вот я исправно свои три месяца оттарабанила на бананах. И тренажер этот купила. Я теперь, как чеканный станок, любую монету сломаю. Зато теперь он мой.

 

Если любовь ушла — уходи. Но уйти тоже можно по-разному. И уж точно не четырнадцатого февраля. Сволочь. Да что говорить, это была бы жесть даже для меня! А ей было всего семнадцать…

Она звонила ему, плакала, писала. А знаешь, что он сделал? Он удалил ее отовсюду и заблокировал. Она звонила с других телефонов. Он поменял номер. Поступок, достойный настоящего мужчины. Он поменял телефон и продолжал трахать все, что движется. Сделал вид, что ничего не знает. Что это его не касается.

Конечно, мы с мамой видели, что с ней что-то происходит. Ну, безответная любовь, с кем в ее возрасте не бывает. Но мы и подумать не могли… Она росла такой спокойной, хорошей девочкой. Бедная моя Лизка… Ну почему ты не пришла ко мне? Скажи ты мне — и мы бы все придумали, нашли бы врача, все бы сделали, никто бы и не узнал. Я не ханжа. Я не говорю, что мы всю жизнь в ответе за тех, кого приручили. Но Андрей ответит.

Парень не выносит, когда от него уходит девушка. Особенно жена. Особенно если он в прошлом мачо, а теперь стал импотентом. Особенно если перед уходом девушка скажет, что «причина не в этом». Слезы, унижения, истерики — будет все. Его гормональный фон к тому времени будет уже полностью разрушен. Об этом я позабочусь. Лечение начнется сразу после свадьбы. По утрам вместе с завтраком он будет получать одну маленькую таблетку. Разумеется, без согласия пациента. Таблетка эта не опасна. Многие девочки их пьют, чтобы таким, как он, не пришлось отвечать за свои поступки. Обычный женский гормон. Гормональная терапия даст первые результаты уже через несколько месяцев. Мальчик он спортивный, красивый — физические изменения в теле произойдут не сразу. Но вот резкие перепады настроения появятся. Почувствуй на своей шкуре, что происходит с твоими женщинами. Любовь, пустота, одиночество, безысходность, мысли всякие самые страшные. Может быть, тогда ты поймешь, что было с Лизой, когда она шагнула с той крыши вниз головой.

А кто тебе сказал, что я его не люблю? Любовь не освобождает от ответственности.

5

ИЛЬЯ & ОТВЕРТКА

ИЛЬЯ. Пусть взрослые переживают. Это их обязанность. А ты наслаждаешься себе, еще ничего особо не боишься. Детство тем и хорошо, что ты можешь вообще ни о чем не париться. Никакого прошлого. И будущего никакого. Только сегодня. Там, впереди, будут всякие неприятности. Но ты же этого еще не знаешь. Это потом. Ты просто ходишь в школу, делаешь уроки и ждешь скорее выходных, чтобы забить на все и наконец спокойно посидеть за компьютером.

А я выходные никогда не любил. Папа у меня работал водителем в школе. Он всю неделю возил детей из дома в школу, из школы домой. Днем еще директора куда-нибудь возил. Работа очень ответственная. И папа к ней относился серьезно. Разумеется, никакого алкоголя до выходных. Вот это чувство ответственности у меня, наверное, от него.

 

Мама часто лежала в больницах. Я рос как сорняк. У меня была полная свобода. Видимо, когда она есть, — ей никак не пользуешься. Я ничего такого не делал. Все, чем я занимался, — переживал за маму и спасал ее. Как там мама? Что с мамой? Как здоровье у мамы?

Не люблю выходные. Хотя уже столько лет прошло. Но все равно. Есть в них что-то непредсказуемое. Никогда не знаешь, чем они закончатся. Пронесет или сегодня именно тот самый раз? Я люблю будни. В будни все спланировано, все понятно. Я вообще люблю контролировать свою жизнь. Это у меня тоже от папы. Он очень дотошный был во всех мелочах. И я такой же. Поэтому я, наверное, начал заниматься компьютерами. Сначала читал здесь много, потом начал разбирать компы. Зато сейчас любой ноут, любой телефон если сломался — все ко мне.

 

Что интересно, я ведь не трус по натуре. Я, например, никогда не боялся за себя. У меня никогда не было страха за свое здоровье. В физическом смысле за свое тело я не боялся. Я мог и в драку, если надо. Но за маму я всегда испытывал животный страх. Это на уровне инстинкта. Правду говорят, что когда ты любишь человека, то переживаешь за него больше, чем за себя. Мне всегда было ее жалко.

Только однажды я на нее разозлился как следует. Прямо сильно разозлился. Когда пришел к ней в больницу. Мы тогда не виделись недели две, потому что тетя Таня меня к ней не пускала, чтобы я не расстраивался. Тетя Таня — мамина сестра. Когда мама лежала в больнице, я жил у нее. И вот через две недели я ее уговорил, она меня взяла с собой. Мы зашли в палату. И я помню, как я заревел. Я вообще был очень сильный. Умел сдерживать свои эмоции. А там разревелся как девка. Не мог себя контролировать в тот момент, и все. Слезы прям хлестали во все стороны. Я мог себе всякое представить. У мамы и раньше были переломы, сотрясения… Я не первый раз видел ее избитой. Но тут… Я даже не мог ее узнать. Поэтому я даже не ревел — я выл, я вопил как зверь, у меня была истерика, шок, злость, ярость — все вместе. Я злился на нее: какого хрена ты все это терпишь?! Что ты спасаешь?! Любовь?! Семью?! Даже в самолетах в кино говорят: «Сначала наденьте маску на себя, затем на ребенка!».

Сколько это еще будет продолжаться?! Да, сначала первые минуты злился на нее. Очень сильно злился. А потом, конечно, на него. А потом на себя, что меня не было дома. Такое чувство полной беспомощности, полной собственной беспомощности, что я ничего не могу сделать. Я вообще ничего не могу сделать. От меня ничего не зависит. Я очень боюсь беспомощности. Я ее даже не мог узнать, вот как она выглядела. Это была какая-то перебинтованная, вся синяя женщина, с подвешенной к потолку ногой. Я узнал только ее глаза. Глаза были ее. Это были глаза моей мамы. Голубые глаза, которые стали красными от крови и слез. Я так хотел броситься к ней, обнять ее. Но мне даже нельзя было к ней подойти, у нее там все перебинтовано, гипс, нога подвешена. И вот тогда я поклялся себе, что этого больше никогда не случится.

 

Я в то время много читал Агату Кристи. И мне хотелось найти такой яд, как в книгах, чтобы подлить ему в бутылку. Чтобы все подумали, что он просто умер от алкоголя, допился до чертиков. Но где было взять такой яд? Я однажды спросил у Наташи, это моя девушка была, она была старше меня на три года и у нее еще мама в аптеке работала. Она посмеялась. Сказала, что я начитался детективов, что такой яд никому не продадут. Потом я подумал, что его можно достать в ветеринарной клинике. А потом как-то все прошло, и я успокоился.

 

Маму через несколько месяцев выписали. Она была вынуждена уйти с работы. Она в той же школе работала учительницей. Вся школа знала. Ей было стыдно смотреть людям в лицо. Да и класс ее к тому времени отдали биологичке. В общем, мама устроилась в продуктовый магазин, который был в нашем доме. Сначала полы мыла. А потом со временем ее продавцом сделали. И жизнь наша стала хорошей.

 

Отец сидел в тюрьме до суда. По-моему, так было. Или его выпустили до суда с условием, чтобы он не подходил к нам. Я не помню, если честно, этот момент. У меня как-то оперативка это стерла. Мы жили бедно, но хорошо. В тот период у меня впервые в жизни на какое-то время ушел, исчез, вообще пропал страх за маму. Я знал, что больше ей ничего не угрожает. Я в кои-то веки занялся своей личной жизнью, а не маминой. Мы гуляли с Наташей. Целовались в подъезде. Я тогда впервые расслабился и сказал ей, что люблю ее.

 

А восьмого марта раздался звонок в дверь. Это был папа. Он стоял в дверях с букетом цветов. Он сказал маме: «Я люблю тебя». И на следующий день мама забрала заявление. И мы снова стали жить вместе.

 

После того случая папа больше не бил маму.

 

У меня в детстве было две мечты. Первая — чтобы мама была всегда здорова. А вторая — я хотел поехать на море. Я никогда не был на море. И тут как раз летом, в конце июня, Наташа со своими поехала в Адлер. На две недели. И мама, зная, что я мечтаю об этом, где-то насобирала денег на билеты и с собой. В общем, чтобы я поехал. Я сначала отказывался. Вообще наотрез. Потому что знал, что деньги маме тяжело даются. А потом еще с отцом ее одну не хотел оставлять. Я сразу сказал, что никуда не поеду. Но потом тетя Таня пришла, мы с ней как-то поговорили, и она мне пообещала, что присмотрит за мамой и все будет хорошо. И я впервые в жизни поехал на море. Мама так плакала. Она сама ни разу в жизни не была на море. И поэтому она плакала. Она радовалась, что хотя бы я поеду.

 

Я даже не могу передать словами, как мне было хорошо. Какое же это было классное время! Мы с Наташей гуляли по берегу, я собирал всякие красивые камни, чтобы привезти их маме. Чтобы она хотя бы запах моря почувствовала. Я думал, что когда вырасту, я обязательно привезу сюда маму и покажу ей, как здесь хорошо. Прямо с первой же зарплаты. Чаще всего я просто лежал на пляже. И мне вообще не хотелось никуда идти. Никаких экскурсий. Мне было ничего не надо. Я просто смотрел на море. Так круто было. Так красиво. Я закрывал глаза и слушал шум волн. И с каждой новой волной мне становилось все спокойнее и спокойнее внутри. И вот тогда я понял, что значит быть счастливым. Это когда ты смотришь на лучики у глаз Наташи, если она смеется. Ешь яблоко, и тебе просто хорошо от удовольствия. Когда гладишь на пляже какую-нибудь бездомную кошку, а она жрет твою ладонь, а ты все равно ее гладишь. Когда видишь море, деревья, закаты и рассветы, звезды на небе, собак, спящих на пляже. Когда видишь стареньких бабушку и дедушку, как они обнимают друг друга и ждут зеленый светофор. Когда Наташа весь день поет какую-то идиотскую песню, а ты улыбаешься, улыбаешься  — и вдруг тоже начинаешь петь вместе с ней. Я бы хотел всегда жить на море. Чтобы всегда было лето.

 

Когда я вернулся, мама была какой-то странной. С отцом мы и раньше особо не разговаривали. Но мама стала какой-то замкнутой. Она как-то изменилась. Мало со мной разговаривала. Очень сухо мы поговорили про море. Она спросила, как у нас дела с Наташей. И еще спросила, не мешает ли мне, что она меня старше. Ну нет, я ответил, что не мешает. И еще тем летом у мамы началась аллергия на солнце, и она весь июль и август, когда самая жара была, проходила в спортивном костюме.

Уже потом, в сентябре, я подслушал их разговор с тетей Таней. Я не собирался. Я не специально. У мамы не было никакой аллергии. Она прятала синяки.

 

В октябре папа умер. Отравился водкой. У него началась белая горячка. Он поднялся на крышу пьяный и упал оттуда.

 

Уже здесь, в сознательном возрасте, я нашел любовь в Боге. У мамы диагностировали опухоль в груди. И я начал молиться. Тетя Таня привезла мне маленькую икону святого Пантелеймона. Это такой святой, который неизлечимые болезни исцеляет. И я каждое утро и перед отбоем стал молиться за маму. Меня даже сейчас разбуди ночью, я помню эту молитву наизусть. «Избранный страстотерпче Христов и врачу благодатный, туне подаяй недугующим исцеления, песньми восхваляем тя, заступника нашего. Ты же, яко имеяй дерзновение ко Господу, от всяких бед и болезней свобождай нас, любовию тебе зовущих». Опухоль оказалась не злокачественной. Мастопатия или что-то такое. И с тех пор я верю в Бога. Я знаю, что он есть.

 

Мне иногда казалось, что Бог так сделал, что поменял нас местами. Серьезно. Я всегда чувствовал себя как бы ее родителем. За нее надо было переживать, ее надо было защищать. Ее надо было спасти. (Длинная пауза.)

 

А однажды я видел себя маленького. Во сне. Будто я ученик 1 «Б», сижу в нашем классе за второй партой у окна, где я всегда сидел. И вот я смотрю на себя со стороны. Я такой хорошенький. Правда. Худенький такой, щупленький, в рубашке в клеточку, карандаш какой-то в руках, пепельные волосы. У меня же до 3 класса были пепельные волосы. А потом начали резко темнеть. И в старших классах уже стали черными. А теперь вот вообще нет. (Проводит рукой по затылку, у него очень короткая стрижка.) Зато удобно. Нет проблем — нет волос. Наоборот то есть. Нет волос — нет проблем. А когда-то были пепельные. Хм. Даже не верится сейчас. Такой редкий, красивый цвет был. Я вообще очень даже ничего был. Наташа, когда еще первый год ко мне сюда приезжала, призналась, что именно эти пепельные волосы ее и добили. Что когда она меня увидела впервые, сразу влюбилась. Все из-за них. (Улыбается.) Во всем виноваты эти пепельные волосы. Жалко, что сейчас их нет. (Пауза.)

Ну и вот, значит, вижу я сон, будто я стою и смотрю на того мальчика. На себя маленького. Он сидит за партой. Я захожу в класс. Он поднимает на меня глаза. У него спокойный взгляд. И он еще ничего мне не сказал. А я уже все про него знаю. Я знаю, что он очень добрый мальчик, что он очень любит маму. Но сейчас ему нужно сделать непростой выбор. Я знаю, что происходит у него внутри. Знаю, что он ищет в людях. Знаю, чего он боится. Я все знаю. Ему даже говорить не нужно. И вот я стою возле него и думаю: Господи, как же это все смешно. Грустно и смешно одновременно. Как будто два бомжа встретились и просят милостыню друг у друга, а у обоих там ничего нет. У обоих пусто.

 

6

КОТ ВСТАЕТ И УХОДИТ С КРЫШИ

 

Конец.

Март, 2017